Дежурное название: "Дать шанс"

[TonyBruce]

Автор: Солнце в руках
Бета: нету, все ошибки принадлежат автору
Персонажи: Тони Старк, Брюс Беннер, Пеппер Потс и другие
Рейтинг: PG-13, наверное
Статус: в процессе
Жанр: джен
Размер: пока мини, 6 страниц
Критика: на ваше усмотрение
Примечания автора: автор любит комментарии
Описание(рабочее): Трудно быть одиноким. Еще трудней признаться в этом. Но разве нельзя получить новый шанс?

читать

Не нужно было в это ввязываться.
Беннер находился в одной из лабораторий башни Старка и пытался прогнать пакостное чувство вины. Безуспешно, как всегда.
Ему здесь не место. Ему вообще нет места в окружении людей. Каждая секунда может стать роковой, и хрупкий, только установившийся покой в душе пойдет крупными трещинами, застонет и развалится. Собрать его назад уже не выйдет. Никогда.
Но нужно признать, был в этом и свой, мазохистский, кайф – будто сидишь на пороховой бочке и раздуваешь огонек на фитиле. Беннер зажмурился, пытаясь дать глазам отдых. Или отгородиться от мира.
После обновления счетчика происшествий прошло около трех месяцев. До нового рекорда еще очень, очень далеко. И опасно.
За все время, что Брюс провел в гостях у Старка, он много думал о предотвращенной войне и роли большого парня во всем этом.
Он… Халк был нужен. Нужен ради мира, а не разрушения. Большой парень оказался на своем месте. Правильный, легко вписавшийся в окружающую обстановку, он был там, где должно.
А сейчас и сам Брюс… Нет, это не правда!
Совершенно наглая ложь, которую он сам для себя выдумал. Именно так, всего лишь выдумал!
За безрадостными раздумьями ученый не уловил звука открываемой в лабораторию двери.
- По-моему, кто-то целые сутки не вылазит из четырех стен и живет на кофе. А я принес пончики.
Самоуверенный, слегка ироничный и свежий Тони Старк вторгся внутрь, являя собой вихрь несуразности и легкого безумия.
- Нет, серьезно, ты решил себя заживо похоронить?
Тони поставил коробку с лакомством на стол и ненавязчиво подтолкнул ее к доку, предварительно отправив один из пончиков в рот.
- Ты дал мне доступ к десяти этажам лабораторий, - Брюс улыбнулся не глядя на вошедшего. – И ждал чего-то другого?
- Ну, я, скорее, ожидал слияния в умственном экстазе и, возможно, интеллектуального оргазма, – ответил Тони в привычной полушутливой манере, дожевывая остатки пончика. – Я ведь уже говорил, что впервые встретил человека, говорящего на понятном языке.
Разговор ни о чем. Ни одного научного термина, ни одной формулы или аксиомы, которыми два гения часто обменивались за чашкой чая. Простой человеческий треп, который проистекает без оглядки на шрапнель у сердца одного и большую зеленую ярость другого. И, если кто-нибудь когда-нибудь спросил бы о чувстве, витающем в это время вокруг, оба ответили бы: “Уют.”
Да, так и есть. Возможно, они не признают этого. Возможно, еще даже не догадались, но факт остается фактом. Странное чувство принадлежности, еще совсем не знакомое, или давно забытое, проросло внутри, с каждым днем пуская корни все глубже и настойчивей.
- Надеюсь, ты не решил снова возобновить попытки вывести меня из себя. Знаешь, даже такая сверх защищенная лаборатория не выдержит прогулки другого парня.
При этих словах Брюс во всю рисовал в воображении результаты погрома и разрушения. Многие годы только на это его фантазии и хватало.
К слову сказать, предупреждения было совершенно напрасным: нападки Старка на самообладание Брюса закончились аккурат после его приезда в башню. Беннер сказал это, только чтобы пространством не завладело молчание. Нет, Брюс тишину любил и, с известных пор, даже боготворил, ибо в тишине не было ничего, что могло его раздражить, но вот беда – в присутствии Тони у Беннера развязывался язык, и фразы сами находили дорогу. Почему так происходило, он объяснить не мог, поэтому долго пытался с этим бороться. Иногда доходило до того, что гении проводили целые часы в нервирующей тишине из-за упрямства дока, что совершенно не приводило в восторг обоих.
В те, казалось, далекие времена Тони не сыпал ироничными фразочками и подколками, а молча выжидал конец “ломки” ученого, ведь кто бы что не говорил, но Старк являлся весьма талантливым психологом и умел этим пользоваться. Переждать затишье перед бурей он считал самым разумным выходом и, как оказалось, не ошибся.
В тот знаменательный день Старк шесть часов кряду посвятил одному из своих шикарных автомобилей, перебирая и совершенствуя двигатель, наверное, уже в семидесятый раз. Приняв душ после такого важного дела и глотнув безобидное количество виски в честь праздника, он, усталый, но довольный отправился в “келью”, как про себя называл одну из оккупированных Беннером лабораторий. Более подходящего сравнения для обиталища дока придумать было невозможно в силу вполне ясных причин.
С порога Тони ощутил, что сегодняшний вечер будет чем-то отличаться от остальных, причем было не вполне ясно в какую сторону. Особые вибрации в воздухе нашептали это тренированному многими необычными ситуациями глазу. Старк смутно предчувствовал, что буря, так долго копившая силы, сегодня разверзнется. Что ж, он готов, и даже в предвкушении.
- Док, как дела? Работа продвигается? – гений и филантроп снова нацепил маску балагура и шута, дабы не спугнуть то, что грозило вырваться на свободу в ближайшее время.
Он понятия не имел, что именно эта безобидная фраза и станет первым ветерком, дающим начало шторму.
Беннер стоял лицом к двери, как и во все остальное время, что находился здесь – его недоверие и плачевный опыт нападений со спины просто не давали поступить иначе. Рассмотреть фигуру было почти невозможно из-за полупрозрачного монитора со снующими туда сюда графиками и формулами. Конечно, Старк знал, что ученый по-прежнему не оставляет надежды найти антидот для уничтожения большого парня и все время, что находиться тут, только над этим и работает. Но откуда он мог знать, что всего два слова станут роковыми?
- Черт, ты можешь не лезть не в свое дело?! – гостеприимством и радушием от этого тона явно не веяло, и Тони понял: началось.
Да, такой вспышки гнева от дока, годами тренировавшего сдержанность, ожидать было трудно, а в купе с небольшой зеленой проблемкой еще и опасно.
- Нет, извини, я просто.., - гнев улетучился так же быстро, как и пришел: самообладание Беннера просто приводило в восторг.
Ученый взъерошил волосы небрежным движением и с раскаянием посмотрел на Тони: маска холодного спокойствия дала трещину – оставалось только ждать, когда она разлетится на куски, и обнажит истинное положение дел.
-…переработал, - Старк не часто пытался сглаживать неловкие ситуации и совсем не был уверен в правильности своего поступка. Что ж, учиться никогда не поздно. Но было бы лучше, если бы случайной наградой за ошибку не могла стать большая зеленая груда мышц.
Брюс попытку засчитал и вымученно улыбнулся.
- Да, именно так.
В воздухе повисло неловкое молчание. Два гения стояли друг напротив друга и не двигались с места. Обычно пытающийся избегать прямых зрительных контактов Беннер не сводил внимательных глаз с Тони.
Целая смесь ощущений проносилась в выразительном серо-зеленом взгляде: отчаяние, усталость, скрытая за семью замками индивидуальность и страх вперемежку с решимостью, которая сопровождает солдат в последний бой – все это плескалось внутри, похороненное и забытое. Настоящий Брюс Беннер.
Еще не поздно повернуть назад и сделать вид, что ничего не было. Еще можно сохранить то хрупкое состояние отстраненности, стеной воздвигнутое между Брюсом и миром. Стеной, которую он возвел сам в надежде на…что?
- Знаешь, хорошее виски и расслабляющая музыка быстро приведут тебя в норму, даже глазом не успеешь моргнуть, - новая шутливая фраза – право на выбор. Тони редко его уступает, но сейчас не видит смысла поступать по-другому.
Выбирай, Брюс.
- Нет, правда, ты мог бы…
- Мне не уйти от него.
Право принято. Выбор сделан.
Беннер устало прикрыл глаза и опустил голову. Жест обреченного.
- Все эти годы я пытался.., - слова застревали, почти ощутимо царапая горло. Лишь полупрозрачный монитор служил некой опорой, щитом, за которым можно скрыться. Только вот скрываться уже поздно – точка невозврата пройдена, и пойти на попятную невозможно, лишь вперед. – Помнишь, Локи сказал… Зверь, который пытается доказать, что все еще человек. Думаю, он не так уж не прав.
- Да брось ты! Это полная…
Ученый поднял ладонь, останавливая все реплики Старка. Они ни к чему. Ему просто нужно выговориться. Выплеснуть все то, что годами копилось под коркой самообладания и холодной безразличности. Нужно, чтобы кто-то выслушал.
Какая ирония в том, что роль слушателя выпала самому эгоистичному человеку, которого знал Брюс.
Ирония или что-то большее?
Беннер говорил так долго, что заболело горло. Говорил не останавливаясь, с остервенением, будто больше никогда не выпадет подходящего времени и места. И с каждым сказанным словом крепчал мост, неведомым образом связавший таких непохожих людей. Из узкой не мощеной дорожки связь превращалась в неприступную крепость со стальным каркасом, прочным настолько, что ни один ураган не сможет даже пошатнуть его.
Первый раз за всю жизнь Брюс так много говорил. Первый раз Тони Старк так много слушал. Слушал внимательно, не перебивая. Мир сошел с ума в тот день, определенно.
Беннер говорил то, что долгие годы прятал на закорках сознания за стальными запорами и кодовыми замками. Говорил о том, о чем сам запрещал себе даже думать. Выплескивал весь страх, всю обреченность, из которой теперь состоит его жизнь. С дрожью в голосе поведал, как боится очнуться всякий раз после появления другого парня и услышать о жертвах. О всех тех, чья кровь теперь на его руках.
Когда Брюс закончил, Старк навязчиво, чуть ли не силой поволок его в бар и хорошенько напоил. Плевать на потерю контроля и самообладание. Иногда нужное количество виски может заменить любого психолога и помочь любому отчаявшемуся.
Воспоминания о том дне всегда вызывали у Беннера улыбку. Кто же еще мог, без оглядки на опасность и элементарное чувство самосохранения, напоить самое жуткое существо в мире, а утром еще и издеваться над его плачевным состоянием?
С того времени и началась особая словоохотливость ученого. Казалось, он решил наверстать все то время, когда слушать было некому, да и говорить - смерти подобно. Теперь же бояться сказать лишнее глупо: какие тайны можно сохранить от человека, который итак знает о тебе все? Возможно, даже больше.
Впрочем, молчать рядом со Старком также комфортно, как говорить. Во время особо напряженной и требующей внимания работы ученые не обменивались и словом, но прекрасно друг друга понимали. Так было, когда они вместе занимались доработкой дугового реактора и починкой башни Старка. Брюс занимался этим по просьбе самого Тони и чувствовал себя более чем счастливым и на своем месте, когда проводил расчеты и властвовал над графиками.
Если быть честным до конца – работали они втроем. Как никак, Пеппер приложила немало усилий к первому строению и совершенно не желала останавливаться на двенадцати процентах славы.
Первое время это доставляло всем троим некоторые неудобства: Пеппер была наслышана о репутации Беннера, а тот, как известно, просто старался избегать людей. Буфером обмена между ними, по возможности, старался быть Старк, и только он сам знает, сколько сил положил на налаживание хоть сколько-то доверительных отношений в маленькой команде. Избегая ситуаций, в которых Пеппер с Брюсом могли остаться наедине, он без умолку сыпал шуточками и подколками, дабы установить некую “домашнюю” атмосферу. Так как он ее понимал, конечно.
В конце концов, его навязчивость и нежелание отступать сделали свое дело – Потс и Беннер ненароком соединились в тандем страдающих от эгоистичного и самовлюбленного гения. Какой никакой, а предлог к сотрудничеству. Вскоре за этим пришло доверие, и появились общие темы для разговоров. Старк мог поспорить, что эти двое сплетничали за его спиной и посмеивались. Но что тут лукавить - он совсем не был против.
За тот месяц, что провел здесь, Беннер вжился в окружающую обстановку как в нечто само собой разумеющееся и необходимое. Впервые с момента первого пробуждения Халка Брюс чувствовал себя дома… Только он знает, насколько сильной была борьба между желанием снова сбежать, так, как он поступал всегда, и остаться. Господи, как же было трудно!
И в последней схватке Беннер проиграл… Он остался. Остался здесь, только чтобы иметь возможность погреться у чужого домашнего огня. Отогреть закоченевшие в стужах пальцы и сердце. Он не смог сбежать и корил себя за это. Ведь что будет, если в один прекрасный момент он просто не сможет сдержать другого парня? Неужели он сможет жить дальше?

***

Когда Ник Фьюри доложил совету, что не следит за перемещением Мстителей, он лгал. Если бы хоть кто-то из этих напыщенных индюков знал Фьюри лучше, то был бы совершенно уверен, что тот врет всегда. Врет, изворачивается, тесует факты, подстраивает произошедшее для нужного исхода в будущем и не следует приказам.
Возможно, все от того, что он считает себя истиной в последней инстанции. Возможно, от того, что он патриот. Или решил захватить мир.
Да, с его умом и многократным опытом ведения боя, он мог бы с легкостью этого добиться. У него хватит и терпения, и сил оставить сильных мира сего с носом, возможно, даже с разбитым. Но вот беда – ему это не нужно. Совершенно, никоим образом. Фьюри вообще считает, что официальная власть есть головная боль и смерти подобна. А вот теневой трон королю интриг как раз по размеру. Подпольной властью Фьюри наслаждается и не выпустит ее из цепких лап даже за отпущение грехов. А грехов у него много, сомневаться нет смысла.
Впрочем, сегодня теневая власть не смогла помочь. Потому что не предусмотрела предательства.
Каждую минуту директор Щ.И.Т.а в курсе местоположения своих необычных агентов, и, конечно, об этом знает еще десяток его “приближенных”. Можно сказать, что сегодня тот редкий раз, когда король ошибся в выборе свиты, и крыса успела не только прогрызть дырку в системе защиты, но и благополучно смыться.
Конечно, Фьюри знал намерения Совета относительно Брюса Беннера. Конечно, он не подпускал их цепных псов близко к нему. А то, что три последних месяца ученый провел в Башне Старка, снимало с него еще часть ответственности – как никак, два гения должны уметь постоять за себя. Вот только сегодняшние обстоятельства вряд ли им это позволят.

***

Большая светлая гостиная в башне Старка с некоторых пор служила местом некоего семейного сборища обитателей высотки. Нет, круг обслуживающего персонала в это счастливое число не входил, а вот Беннер, каким бы странным он это не считал, органично туда вписывался. Причем, ученый как-то упустил момент, когда шикарное кресло в углу стало его персональным местом, на которое не покушался даже Тони.
Днем в гостиной практически не было шанса встретить кого-нибудь из троицы, ибо каждодневные дела еще никто не отменял, а вот вечер становился эталонным образчиком семейной идиллии. Причем, иногда за пластиковой дверью особой прочности даже невозможно было уловить и звука живой речи, ведь разговор не обязателен. “Молчаливые” вечера каждый проводил за собственными делами, кои остались от светлого времени суток: Пеппер обычно внимательно изучала бумаги, к которым не хотел даже прикасаться “Его Величество Царь”, Беннер утыкался в планшет с очередным набором формул и цифр, а Старк, развалившись на диване, потягивал виски или укрощал очередную компьютерную игру. В его оправдание можно сказать, что он почти не проигрывал.
Если же дела кончались до наступления сумерек, и вечер оставался свободен, то гостиная наполнялась легким смехом, разговорами ни о чем и теплыми семейными улыбками.
Причем Беннер не был бы Беннером, если бы первое время не пытался отгородиться от атмосферы теплого очага и приятия. К счастью, у него ничего не вышло.
Первые недели пребывания в башне он любым способом пытался сбежать и забиться как можно глубже в лаборатории, когда смутно чувствовал наступление такого вечера. Но, чем больше проходило времени, тем чаще попытки терпели крах: сначала Тони, а потом и Потс чуть ли не силой загоняли ученого в гостиную и усаживали в кресло – сбежать не оставалось возможности. Тони с Пеппер медленно “приручали” чуравшегося людей и собственных желаний и чувств доктора, волей судьбы становившегося беззащитным перед их настойчивостью. Не сговариваясь, пользуясь любым удобным предлогом, они ненавязчиво, без слов, пытались объяснить Брюсу, что он не чужой здесь, и что ему не нужно бояться. Оба в глубине души знали, что только так, через демонстрацию привязанности, смогут раскрепостить зажатого и испуганного миром гения, который никак не может понять, что кому-то нужен. И что кто-то нужен ему.
Сегодняшний вечер был одним из “разговорных”: весьма довольная прошедшим днем троица мило болтала и вкушала мороженое, только что доставленное из лучшего ресторана Нью-Йорка.
- Если такое случится, глаз Фьри так далеко залезет на лоб, что придется его вантузом доставать.
Гостиная взорвалась смехом. Да, Тони умел любую чепуху преподать изысканно и под идеальным соусом.
Брюс веселился от души, и обычно строгое лицо не покидала улыбка. (На воспитание демонстрации искренней улыбки тоже ушло немало времени, прежде чем док понял и принял, что улыбаться можно, нужно, и мир от этого не треснет.)
Беннер ощущал себя самым счастливым человеком на земле. И, как ни странно, другой парень был с этим согласен. Забытое чувство привязанности и дома заполнило каждую клетку, разливая тепло и спокойствие по вечно напряженному телу. Брюс смотрел на улыбающуюся Пеппер и весело разглагольствовавшего Тони и понимал, что здесь – все, что так долго ускользало от него. Гармония. Впервые за долгие годы. Именно такой должна быть жизнь. Уютной. Защищенной.
Брюс смотрел вокруг, а черные кошки царапали сердце в кровь: когда-то это все кончится. Такая спокойная защищенность не может продлиться долго. Только не у него.
Беннер даже не догадывался, насколько был прав.